Хвак - О`Санчес

– Кха… – Хвак перехватил секиру в правую руку – чтобы удобнее было ко пню примериться – крутанул им, подражая Снегу, но разбег секиры уже попридержал, соразмеряя силу удара… Верх перерубленного пня слетел почти беззвучно, почти без щепок.

– Ого. Тебя кто-нибудь учил этому приему?

– Чего? Это… Да… это… Как вы – так и я…

Снег попытался рассмеяться, но у него не получилось.

– Презабавно. Давненько я не встречал… Но, тем не менее… Что ты мне ее суешь? Она твоя теперь, я же тебе ее подарил. Может отныне звать меня на ты. А мне пока моего меча достанет, на повседневные-то нужды. Владей, на доброе здоровье, и постарайся не употреблять во зло свою мощь.

– Спасибо.

– Ступай, куда шел. И… осторожнее, дубинушка… Пожалуйста, будь осторожнее, ибо ты идешь в нехорошие места. Ничему не верь, никому не верь. Постарайся ничего «местного» там не есть, и по возможности не пить, пока не выйдешь за пределы. Баклагу не забыл наполнить?

– По горлышко!

– Ящерки?

– Вся связка в мешке!

– То-то же. Пока будешь идти – поупражняйся вынимать и вставлять секиру, ибо у нее иной вес, нежели у твоей прежней, иное распределение веса, длина иная…

– Ладно… Я это… я уже привык: вот, смотрите… смотри! – Хвак два раза подряд выхватил секиру из петли и вставил на место. – Ух, удобная какая!

– Давай, давай, гуляй, а то у меня свитки не читаны из-за некоторых.

Хвак опять вздохнул, глубоко-преглубоко, потому что воздух для дыхания стал каким-то… не сытным… И в глазах сразу защипало… Надо идти.

И Хвак ушел, держа направление на северные дали, где, как ему казалось, растаяло то странное сияние от странного семечка или зернышка… Не все ли теперь равно – куда путь держать? Хоть бы и за сиянием… И не нужно оно ему, только если свернул на север, стало быть, к северу и пойдет. И опять стрекозка появилась… Да уж крутись не крутись, синеглазая – а обратно не поверну… И рад бы, всей душой рад! Но нельзя мешать ученому человеку, он ведь отшельник, ему святость подавай, а не пустую болтовню с неграмотными… Хваками…

Хвак засопел и потянулся рукой назад, к мешку, чтобы на ходу заесть горечь расставания вяленой ящеркой… Нет, нельзя, Снег не велел. Да, тут нельзя ни есть, ни пить, потому что эти наступили… Пригорья. Он дошел до указанного перелеска и теперь пойдет по дороге, чтобы удобнее и быстрее миновать неведомые опасности. А секира-то, секира – просто игрушечка! Легонькая, востренная, в руке словно сама танцует! Хвак тихонечко провел ногтем по лезвию и охнул: привык с той же силой на прежнее нажимать, а эта уже полногтя прогрызла! Красивая! С такой-то никакая опасность не страшна. Грабить с него нечего, врагов у него нет никаких – чего бы ему бояться?

Глава 5

Ветви кустарника, покрытые безобидною листвой, внезапно приподнялись – это притулившийся у самого края дороги куст утратил неподвижность и выпустил в сторону Хвака щупальца-корни, длинные и голые, извивающиеся, словно змеи, такие же чешуйчатые, но полдень замедлил прыткость растительного хищника и Хвак легко разрубил все три «щупальца», что разматывались по воздуху ему навстречу. Вон, лежат, истекая древесным соком в пыль, и еще шевелятся, гадины такие! Напавшее на Хвака растение имело в корнях и ветках неровный темно-зеленый цвет, темнота его отливала в красное, или, как уточнил бы ученый отшельник Снег, будь он здесь, в бордовое… По виду, на разрубе, напоминало ящерное мясо без кости внутри, а пахло какой-то кислятиной… Хвак все же не удержался и лизнул свежий срез поднятого отростка и вдруг узнал этот вкус! Большая его часть сидела в вареве, что Снег нынче утром готовил! Стало быть, эта тварь, которая на него напала, именуется Черная Рогари: Снег сказал мимоходом основу любимого отвара, а Хвак запомнил! Или Черное Рогари… Тьфу! А ведь тут, в Пригорьях, ничего есть нельзя – а он забыл! Тьфу и тьфу еще раз! Всё, всё, это не считается, теперь он будет осторожен.

Хвак поколебался, но все-таки сунул секиру обратно, в петлю на пояс, ибо даже малышей с детства учат: в мирное время несешь оружие наготове – быть беде, не себя, так других покалечишь, ни в чем неповинных. Вот она секира, под рукою – раз и выхватил! Чего тут бояться, кого? – Некого.

Хваку послышался короткий смешок… вроде бы звонкий… вроде бы девичий… А людей не видно. Вокруг ни дерева, ни травы, чтобы выше колена, холмики плоские, камни глубоко в землю вросли… Хвак пробормотал коротенькую молитву, единственную, которую знал наизусть: «Всемилостивые боги, да охраните смертного ото всех напастей!», но не понадеялся на нее одну, а вынул-таки секиру, преодолев стыд, и взял ее в правую руку – правая точнее в ударе…

Дорога перед ним вдруг разлилась в круглую поляну, посреди которой горел костер, но очень странный костер, без дыма и топлива: над пустым каменным очагом, на высоте примерно в половину пяди полыхает огнь разноцветный, косматый и словно бы живой… Хвак насчитал в нем знакомые цвета: зеленый, желтый, красный… синеватый… и еще помеси от них, которые так сходу и не обозвать… А возле костра – стоят, лежат, сидят люди, мужчины и женщины… Очень странные люди, Хвак сразу это понял: глаза у женщин лучистые, а у мужиков… такие… лютые… Теней ни от кого из них нет.

– О, какой он, оказывается, жирный отвратительный мизгач, этот смертный! Положительно, он мне нравится, сей урод! Подойди ко мне, ублюдок! – Женщина, стоявшая к Хваку ближе всех, произнесла эти слова голосом, не терпящим никаких возражений, Казалась она средних лет, очень нехороша собою, низкорослая, лоб и щеки в гноящихся прыщах, желтые клыки торчат во все стороны – вверх и вниз… и даже вбок…

– Демоны, мать честная! – Хвак испугался, но разума не потерял: секира в ослабшей руке свистнула наискось… Промашка. Вроде бы он точно бил… Еще раз, по голове! И опять промахнулся. Не колеблясь более и не помышляя о сече, Хвак развернулся и помчался прочь, поперек дороге, подобно прыгучему цераптору высоко перемахивая через пни и камни. Жирное брюхо тяжело колыхалось, но почему-то совершенно не препятствовало быстро бежать и высоко прыгать. Главное до зарослей добраться, а там… Хвак проломился через жиденький кустарник и прислушался на бегу – вроде бы погони за ним нет!.. Это хорошо, но надо дальше бежать, как можно дальше! Хвак еще наддал, еще раз продрался сквозь кусты, и очутился на той же поляне, только с другой стороны.

– Я же велела тебя подойти! Ко мне, смертный!

Хвак помотал головой, не в силах возразить словами, и пустился наутек, теперь по той самой дороге, откуда пришел. Но итог был прежним: Хвак бежал, бежал, пока не выбежал на то же самое проклятое место, где возле костра стояли, сидели и лежали эти странные существа… Больше, чем полдюжины их, сосчитал Хвак в единое мгновение, но в этот раз почему-то не порадовался своему новому умению.